«Пытался учиться прыгать у Липницкой»

Вообще на полноценное «открытие» Алиев, конечно, не тянет. Он уже участвовал в прошлогодней серии Гран-при, где завоевал две бронзы. А еще в минувшем сезоне в 15-летнем возрасте бросил перчатку мастерам на взрослом чемпионате России. Перчатка, правда, далеко не улетела, да и цели запустить ее в Ковтуна и компанию не было, но 10-е место для дебюта — это очень неплохо.

Помимо сухой статистики выступлений, известно, что Алиев еще четыре года назад катался в родной Ухте на открытом льду — ибо закрытых катков там нет. Что серьезно занимался не только фигурным катанием, но и лыжами. Что он владеет тремя разными четверными прыжками — тулупом, сальховом и риттбергером. Что пробует делать четверной лутц. Наконец, что он однажды на Новый год написал на бумажке желание выучить все прыжки, но не успел ее сжечь и бросить в бокал, поэтому испугался, что из него не выйдет хорошего фигуриста.

В Академию фигурного катания Санкт-Петербурга, где тренируется Алиев, я пришел, ожидая увидеть в его исполнении россыпь тех самых четверных прыжков. Но не тут-то было: Дима вместе с тренером Евгением Рукавицыным, хореографом Ольгой Глинкой и ассистентом тренера Валентином Молотовым корпел над какими-то кренделями ногами и пассами руками. «Программу из юниорской во взрослую переделываем», — сказали мне творческие специалисты в ответ на мой недоуменный взгляд. Когда сей процесс завершился, мы с Дмитрием уселись в зале для ОФП. 

В пятой позиции ноги сворачивались обратно

— Дима, смотрел сейчас за вашими хореографическими поисками и подумал: вам, наверное, сейчас любимые четверные попрыгать хотелось бы, а приходится всякой ерундой страдать...

— Прыгать мне, конечно, нравится. Но и над хореографией мне в последнее время работать все интереснее и интереснее. Я понял, что без нее в фигурном катании никуда. А сейчас мы просто переделывали программу для взрослых стартов, переставляли элементы, что-то добавляли, что-то меняли.

— Правда, что вы до переезда в Питер вообще хореографией не занимались?

— Можно и так сказать, да. Условий у нас в Ухте не было. И преподавателей тоже.

— Помните самый первый хореографический урок?

— Конечно. Я пришел к Ольге Германовне, она меня попыталась поставить в пятую позицию, и это стало трагедией. Она мне выворачивала ноги, а они у меня сворачивались обратно. Так что заниматься начали с нуля, постепенно что-то начало получаться. Меня поначалу модерн зацепил, а сейчас больше классика нравится.

Когда сделал первый четверной, о многом успел подумать

— Помните, как первый четверной прыжок получился?

— Конечно. Шла тренировка, я был какой-то уставший, ничего от себя не ожидал. Начал пробовать четверные — пол-оборота недокрутил, в четверть оборота упал. Но почувствовал, что если чуть добавить, то может получиться. Побил себя по щекам, настроился и прямо как робот пошел. И когда взлетел, почуял — хорошо, быстро, высоко! Кручусь и думаю — неужели получится! Прямо столько мыслей за какое-то мгновение и пронеслось. Выехал легко — как будто из тройного. И все зааплодировали.

— Сейчас, когда четверные для вас уже более-менее обыденные прыжки, понимаете в полете, получится или нет?

— Конечно. И даже могу в полете попытаться спасти прыжок, если чувствую, что он идет не так. Костя Меньшов много прыжков так спасает.

— Перед прыжком надо думать, как его исполнять — или все на автомате должно быть?

— Лишних мыслей быть не должно. Как-то помню заезжал на прыжок — даже не четверной, а тройной — и резко вспомнил, что нам завтра улетать на соревнования, и я не помню, где мой паспорт. И я сделал «бабочку». Побежал к тренеру — оказалось, что паспорт у него.

— А на соревнованиях что-нибудь такое сбивало? Девочка, например, красивая на трибуне.

— Нет, такого не было. Но как-то на турнире во время исполнения программы вспомнил неудачную тренировку. Еду, делаю те же шаги, те же элементы — и вышло так, что сделал те же ошибки. Ругал себя тогда очень за это — тренировка-то была аж месяц назад, зачем я ее вспомнил! Вроде сейчас научился себя контролировать.

— Вы как-то рассказывали, что о спорте, о своих тренировках думаете почти все время?

— Когда спать ложусь, анализирую, как и что прошло. Вспоминаю ощущения от прыжков. Вообще мысли, с которыми засыпаешь, значат очень много. На соревнованиях я стараюсь перед сном «прогонять» программу в голове.

Лед таял — и кататься больше было негде

— Дима, почему решили стать не лыжником, а фигуристом?

— Вообще я с трех лет на лыжах стою. Отец лыжник, мама лыжница, брат лыжник. И я думал, что по их стопам пойду. Но в шесть лет на коньки встал — и следующие пять лет совмещал фигурное катание и лыжи.

— Зачем встали на коньки, если и на лыжах было хорошо?

— Тренер меня заметил. Вячеслав Евгеньевич Максимов. И позвал на тренировку. Причем на озере. Приехали с мамой в назначенное время — никого нет. Подумали — развели нас что ли? Но смотрим — машина едет. Окей, наладили освещение, расчистили снег. И там состоялись мои первые шаги в фигурном катании. Так на озере первое время, кстати, и катался.

— Пока лед, что ли, трещать не начал?

— По сути да. Но с этим тренером я и остался. Увидел он во мне перспективу. Интересные у нас тренировки были. Мы и в хоккей на фигурных коньках играли, и скалолазаньем я занимался. Все время какие-то упражнения на ловкость придумывали. Ну а в 11 лет надо было принимать какое-то решение — куда дальше, в лыжи или в фигурное катание идти. Отец, хоть и лыжник, хотел меня фигуристом видеть. Поехали в Питер на просмотр к Алексею Николаевичу Мишину. Но у него не сложилось. Подумал, что уже ничего не получится — но через некоторое время удалось попасть к Евгению Владимировичу Рукавицыну. К тому моменту я уже тройные прыжочки подучил. И он меня взял.